ОТЕЛЬ ATLANT. г. Севастополь

Набережная — Дача Ришелье — Пушкинский кипарис — Вилла «Саламбо» — Чеховская бухта — Шаляпинская скала — Пушкинский грот В Крыму как-то само собой сложилось мнение, что люди почтенные и добропорядочные отдыхают в Ялте и ее окрестностях. Интеллигентные «дикари» и свободомыслящие творческие личности предпочитают Восточный Крым. Там и нудистские пляжи, и домик Волошина, а в Ялте — сплошные санатории и недешевые отели.

Все это, конечно, так, но в двух шагах от ялтинской респектабельности тоже есть местечко издавна богемное, а в советские времена — даже диссидентское.

Это Гурзуф, куда вы можете отправиться из Ялты на маршрутке № 31 с автовокзала (15 мин. в пути, отправляются каждые полчаса) или на рейсовом катере с набережной (50 мин. с остановкой в Никите, отправляются каждый час). В Средние века, когда Гурзуф назывался Горзувитой, здесь отметился путешественник Афанасий Никитин — автор первого российского трэвел-блога под названием «Хождение за три моря».

Он путешествовал по торговым делам, и к тому же после Индии и Персии ему было не до крымских красот. Поэтому первым «художником слова» в истории Гурзуфа был все-таки Александр Сергеевич Пушкин.

Он побывал в Крыму в те времена, когда за такую поездку можно было давать медаль «За отвагу». Хотя ни дорог, ни жилья для путешественников здесь еще не было, «наше все» ухитрилось проехать весь полуостров от Керчи до Симферополя.

При этом в Гурзуфе Пушкин не только отметился, но и реально отдыхал. Причина была проста — единственный приличный дом на всем Южном берегу стоял именно здесь.

В Крым поэт попал совершенно случайно. Он и на Юг-то поехал не по своей воле, а в наказание за ошибки молодости.

После выпуска из лицея он, что называется, пустился во все тяжкие. Писал в основном непристойности и вольнодумные стихи.

Если первые с рук сходили, то за вторые на Пушкина очень рассердился император Александр I. Добрый историк Карамзин избавил юношу от серьезных неприятностей: кабы не он, поехал бы Пушкин не в украинский Екатеринослав (нынешний Днепропетровск), а намного дальше. Начало ссылки поэт!

отметил купанием в Днепре, отчего простудился и слег с воспалением легких.

Эта хворь и в наши дни требует почтения, а с тогдашней провинциальной медициной он имел все шансы остаться в Екатеринославе навсегда. Тут Пушкина — опять-таки случайно — нашел генерал Николай Раевский, ехавший на Кавказ лечиться минеральными водами.

Генерал путешествовал с семейством и решил взять Пушкина с собой: они были знакомы еще по Петербургу. Поэт был действительно сильно болен — екатеринославское начальство его отпустило, чтобы не отвечать за смерть ссыльного.

Попутчики о Пушкине так заботились, что он быстро поправился и немедленно увлекся хорошенькими дочерьми генерала.

Восточный Крым поэта разочаровал, а вот Гурзуф ему понравился сразу.

Отпуск Пушкина на Южном берегу начался на поселковой набережной — теперь ее даже назвали в его честь.

Когда вы выйдете из маршрутки на улице Ленинградской — сразу ступайте под горку, и через десять минут уже будете на месте.

На набережную выходят южные ворота военного санатория — встаньте возле них и осмотритесь. Раевские и Пушкин прибыли в Гурзуф ранним утром на военном корвете «Або»: генерал был уважаемым человеком, и моряки предложили подвезти его из Феодосии.

Стоял конец августа, и в Крыму начинался «бархатный» сезон.

Как и в наши дни, Гурзуф утопал в зелени, только ни набережной, ни санаториев, ни причала еще не было.

Слева от вас видна Генуэзская скала — корабль появился оттуда и встал на якорь посреди бухты. Матросы спустили шлюпку и доставили путешественников на берег.

Отсюда Раевские и Пушкин отправились на дачу Ришелье.

Это тот самый француз, который известен в Одессе по прозвищу Дюк. В начале позапрошлого века он командовал Таврической губернией, в Крыму не отдыхал, но на всякий случай построил в Гурзуфе каменный двухэтажный дом. Пройдите по набережной примерно 200 м в сторону Ялты — увидите ворота санатория имени Пушкина, где находится достопримечательность. После разгрома Наполеона французы «выпросили» Ришелье в министры своего нового правительства.

Возвращаясь на родину, Дюк вспомнил про крымскую дачу и велел сдавать ее любому приличному путешественнику, который пожелает там остановиться. Так, если удаляться можно Оттоль, где вечный свет горит, Где счастье вечно, непреложно, Мой дух к Юрзуфу прилетит.

Счастливый край, где блещут воды, Лаская пышные брега, И светлой роскошью природы Озарены холмы, луга…

А. С. Пушкин, « Таврида» Через парк санатория поднимитесь к дому — он сохранился и теперь принадлежит санаторию. Пушкин и сын генерала Николай жили на первом этаже, и теперь в их комнатах музей.

Отпуск продолжался три недели.

В письме к брату Левушке поэт назвал свой «курорт» Юрзуфом и в трех фразах описал занятия тогдашнего российского туриста в Крыму: «Жил я сиднем, купался в море и объедался виноградом».

Насчет «сидня» — это Александр Сергеевич преувеличил: за три недели он написал несколько стихотворений, задумал «Онегина» и объехал верхом все окрестности селения. Уже в середине XIX в. туристам показывали в Гурзуфе Пушкинский кипарис, Пушкинский платан, Пушкинский грот и Пушкинскую тропу к вершине горы Аю-Даг. Еще он поспорил с сыном генерала Николаем, что выучит английский язык, — и выучил по книжке стихов Байрона.

Знаменитый кипарис можно увидеть прямо здесь — он растет на углу здания со стороны моря.

Рядом стоит табличка, так что ошибиться сложно.

Пушкин говорил, что к этому дереву «привязался чувством, похожим на дружество».

Во время последней войны немцы хотели срубить живую реликвию, но местный садовник успел перевесить табличку на соседнее дерево. В музей вы сможете сходить и позже, а пока вернитесь к воротам военного санатория.

Сюда пускают только постояльцев, но вы легко решите проблему, вручив охраннику несколько гривен, — только не давайте : больше пяти!

Всю нижнюю территорию санатория занимает старинный парк, появившийся лет за 1 5 до приезда Пушкина. Если пройдете метров, 30 влево от ворот, то сможете увидеть старые оливы, под которыми Пушкин сиживал, слушая шум морских волн.

Он и сейчас здесь сидит-в виде бронзового памятника. Из парка пройдите в конец набережной и за причалом морских «трамвайчиков» поднимитесь по лестнице.

Если вы приехали на : маршрутке, то по пути к пушкинским местам уже обратили внимание две бронзовые фигуры сидящих мужчин у ворот Дома творчества художников ул. Чехова.

Это самое богемное место во всем поселке — бывшая вилла «Саламбо», принадлежавшая живописцу Константину Коровину. Его изображает скульптура слева от ворот.

Сто лет назад Коровин был в большой моде и часто оформлял дорогие театральные постановки. Придумав декорации и костюмы к балету «Саламбо», он смог позволить себе собственную дачу в Гурзуфе, которую назвал в честь спектакля.

Коровин постоянно приглашал к себе друзей — художников, писателей, музыкантов. Особенно часто приезжал Федор Шаляпин — это его статуя сидит напротив бронзового Коровина, закинув ногу на ногу.

У виллы начинается улица Чехова.

В самом конце она заканчивается тупичком у Чеховской бухты (около 5 мин. пешком).

Это самое тихое место в поселке: слева стоит ряд ветхих каменных домиков, а справа покачиваются лодки аборигенов.

В Гурзуфе Антон Павлович может считаться самым известным жителем после Пушкина. Вскоре после ялтинского новоселья Чехову стали надоедать нежданные посетители.

Писатель называл их «беспокойщиками».

Не спасало даже расстояние, отделявшее его дом от центра города.

Чехов решил тайком завести себе убежище — небольшой домик где-нибудь в окрестностях. В газете ему попалось объявление о продаже дачи в Гурзуфе, за которую хозяин просил целых три тысячи рублей — сумму более чем приличную.

Удивившись, писатель нанял извозчика и поехал посмотреть на дорогую недвижимость. Оказалось, что хозяину принадлежит целая бухта у подножия Генуэзской скалы, которую он отдавал вместе с домом.

Дачу Чехов сразу же окрестил «паршивеньким домом», но бухта была так хороша, что он отдал деньги не торгуясь.

В Ялте о покупке никто не знал, поэтому Антон Павлович мог спокойно прятаться здесь от визитеров.

Сидеть одному было скучно, и писатель вскоре стал приглашать в Гурзуф гостей — так его тайна оказалась раскрыта. Умирая, Чехов завещал дачу своей жене Ольге Книппер.

Актриса пережила мужа более чем на полвека и приезжала в Гурзуф до : старости.

Детей у Книппер-Чеховой не было, поэтому она предложила отдать дачу театру МХАТ. Когда там отказались, артистка пошла к премьеру Николаю Булганину и попросила поменять гурзуфское имение на дом в Подмосковье.

Сталинский соратник вежливо ответил, что чеховская дача правительству не нужна, а дом под Москвой для народной артистки СССР он и так найдет.

В конце концов уже из вторых рук дача досталась Дому творчества художников, который занимал коровинскую виллу.

Еще при Чехове на дачу приезжали актриса Вера Комиссаржевская и писатель Иван Бунин. Ольга Книппер чаще всего приглашала сюда театральных друзей, которые пили вино, пели песни и любовались морем с Пушкинской скалы.

Так в Гурзуфе зовут огромный расколотый камень на конце мыса, закрывающего бухту от поселка.

Говорят, что молодой Пушкин с Раевским-младшим забирались на эту скалу, чтобы подглядывать за купающимися татарками.

Кстати, в Чеховской бухте и сейчас можно купаться, несмотря на музей: просто отдайте в касс, гривны. Проводив гостей, Ольга Леонардовна навещала супругов-литературоведов Томашевских — они жили в одном из домишек по соседству.

Борис Томашевский был необычным человеком: учился на инженера, но занимался пушкинской поэзией.

Физики и математики на досуге часто увлекаются искусством, а Томашевский, наоборот, для развлечения исписывал листки сложными формулами. Супруги сначала приезжали в Гурзуф из Ленинграда, а в конце 40-х и вовсе переселились сюда.

Каждое утро глава семьи совершал километровый заплыв вдоль берега — это было его железным правилом.

Несколько раз в гости к Томашевским приезжал их друг поэт Николай Заболоцкий. Наверное, все хоть раз слышали строчку «Спит животное Собака, дремлет рыба Камбала» — она из стихотворения Заболоцкого.

Слыша звуки гитары, доносившиеся с чеховской дачи, поэт в шутку писал: Наплававшись по морю, стая парней Здесь бродит с заезжей сиреной. Питомцы Нептуна блаженствуют с ней, Гитарой бренча несравненной…

В начале 50-х Томашевские купили дом на улице Крымской — это окраина Гурзуфа на самой границе Артека.

В ту сторону мы и отправимся. Вернитесь к началу улицы Чехова и поднимитесь по лесенке за спиной бронзового Коровина.

Повернув направо, пройдите по улице Ленинградской до местного отдела милиции.

Напротив уходит вверх улица Крымская. Дом Томашевских сохранился и стоит рядом с воротами пансионата «Геолог» (ул. Геологов, 7). Он примерно в полукилометре от вас — если не хотите подниматься, то можете просто поглядеть на пригорок слева по пути к Артеку.

Заболоцкий сюда тоже приезжал — на стене дома несколько лет назад даже повесили мемориальную доску.

Как-то раз Борис Томашевский отправился на свое ежедневное купание и не вернулся.

Вечером рыбаки нашли в море его тело: ученый умер от сердечного приступа и просто лежал в воде, как будто уснул.

Через год не стало Николая Заболоцкого, и в домик на Крымской стали приезжать литераторы, которые если и печатались, то только в «Самиздате». Среди них было целых два будущих лауреата литературной Нобелевки — молодой поэт Иосиф Бродский и борец с Советской властью Александр Солженицын.

Первый из них просто уважал литературные познания хозяйки и показывал ей свои стихи. Второй же сделал Ирину Томашевскую участницей детективной истории.

Солженицын всю жизнь был уверен, что автором знаменитого романа «Тихий Дон» был вовсе не Михаил Шолохов. Писатель предложил Томашевской вывести «живого классика» на чистую воду и попросил изучить текст романа в поисках улик.

Хозяйка дома на Крымской так увлеклась работой, что продолжала ее даже во время инфаркта. Солженицын часто приезжал к ней, отдавал на хранение кое-какие крамольные рукописи и даже пытался работать здесь над романом «Красное колесо».

В начале 70-х Ирина Томашевская умерла в своем доме при неясных обстоятельствах — говорят даже, что покончила с собой. А книга, «разоблачающая» Шолохова, была напечатана Солженицыным уже в эмиграции.

Как только вы минуете Генуэзскую скалу (сейчас она справа от вас) — сверните на небольшую дорожку, ведущую с Ленинградской на пляж «Кипарисный», принадлежащий Артеку.

За ним еще один пляж, который в Гурзуфе почему-то часто называют «Диким».

За проход по пляжам придется отдать 3 гривны. Зато отсюда вам откроется прекрасный вид на Медведь-гору (Аю-Даг) и скалы Адалары.

В начале прошлого века здесь располагалось имение Суук-Су, принадлежавшее богатой даме Ольге Соловьевой.

Ей принадлежал весь артековский берег вплоть до самой Медведь-горы.

Мадам Соловьева сдавала дачи состоятельным курортникам, а сама водила знакомство с людьми знаменитыми и креативными.

В гостях имения бывали Чехов и все посетители коровинской виллы «Саламбо»: художники Репин и Суриков, писатели Куприн и Горький.

Как-то раз даже заехал император Николай II, но пробыл недолго-выпил чайку, сел в авто и укатил обратно в Ливадию. Прямо напротив Адаларов над пляжем возвышается «Шаляпинская скала».

Рассказывают, что обладатель несравненного баса как-то раз гулял здесь в обществе хозяйки Суук-Су. В восторге от вида, певец стал уговаривать владелицу продать ему скалу под дачу.

Мадам Соловьева сразу представила себе, какую «оперу» устроят богемные гости Шаляпина ее респектабельным дачникам.

Подумала — и отказала. Несколько дней спустя они вновь встретились на пикнике у самой кромки прибоя.

Выпив вина и хорошо закусив, Федор Иванович ощутил прилив I вдохновения и запел под аккомпанемент морских волн.

Ольга Михайловна долго слушала, а потом заплакала и… подарила скалу Шаляпину. К сожалению, певец не успел ничего построить на своем кусочке Южно-бережья — началась революция.

На обратном пути обратите внимание на темное отверстие грота у самого подножия Генуэзской скалы со стороны Артека. Это и есть знаменитый Пушкинский грот.

Он затоплен морем, но попасть в него вы все равно сможете, если возьмете напрокат лодочку. Это можно сделать на набережной возле причала пассажирских катеров (40 гр. за 1 час).